Закономерно продолжение к прошлому посту: а что, если у человека привычка страдать? А что, если у него там вторичные выгоды? Фразу “вторичные выгоды” частенько произносят таким тоном, что сразу понятно: нехороший человек, обманщик, просто наживается на чужом сочувствии и жиреет, ... этакий.
Недоверие страданию (и чужому, и своему) - вообще интересный культурологический феномен. “А вдруг я все придумал_а”, “а вдруг мне просто нравится страдать”, “а может, я притворяюсь” и другие варианты недоверия своей боли. Себя мы обычно подозреваем в фальсификации реальности и лени, а других - в манипуляциях и попытках нами воспользоваться, поймав врасплох.
Бывают, конечно же, и манипуляции, и использование: люди вообще по отношению друг к другу и к себе самим делают много стремной херни. Но все-таки большая часть стремной херни не совершается осознанно. А автор херни сам страдает и от ее последствий, и от невозможности остановиться и делать что-то иначе.
Так называемая вторичная выгода - это не удовольствие от жизни и приятные плюшки, которые человек ото всех прячет. Это нечто, что человек получает 1. бессознательно 2. кривым способом 3. ценой чего-то очень дорогого и нужного, чего он оказывает лишен. Это всегда следствие глубокого внутреннего раскола и давнего, пустившего глубокие корни знания, что одно бывает только по цене другого, а чтобы и одно, и другое - так нельзя.
Нельзя быть одновременно взрослым и свободным, например. Или сильным и любимым. Или живым и с деньгами. Почему именно нельзя - нужно смотреть в личный и семейный, исторический опыт и распутывать клубок из ниток разных причин.
Самые глубокие внутренние конфликты уходят в ранний опыт, где много что было нельзя без другого человека. Во-первых, потому, что до определенного возраста мы не можем физически выжить без другого, который о нас заботится и защищает. Во-вторых, до определенного возраста мы бесправны, и наши права и свободы зависят от того, кто регулирует нашу жизнь. В-третьих, нами движет глубокая привязанность к объекту, от которого мы зависим, которая, как считается, заложена эволюционно. Да-да, снова привет маме, иногда и папе тоже.
Иногда нужно прилично так годиков терапии, чтобы разглядеть детскую надежду дождаться, наконец, того, чего никогда не было достаточно (или не было вообще) и детский страх остаться без источника того, чего никогда не было достаточно. Надежда дождаться любви, внимания, разрешения, признания своего права на существование. Страх быть отвергнутым, разрушенным, поглощенным, лишенным права на существования. Какая-то часть, охваченная этой надеждой или этим страхом, не знает о том, что жить можно и не дождавшись, и что те, кто был над тобой властен, на самом деле уже утратили эту власть.
Отказаться от детской надежды дождаться маму больно и горько, но освобождает.
Отказаться от детского страха быть разрушенным мамой пугает ожиданием еще большего наказания за бунт, но тоже освобождает.
А пока приходится жить вполсилы, тайком, вытеснив кусок себя в бессознательное и страдать от собственного непонимания, почему же делаешь плохо себе и другим.
861